Соблюдение адвокатской тайны

Иванова Ольга Геннадьевна
ассистент кафедры
уголовного процесса
                                 Юридического Института
ФГАОУ ВПО  СФУ

               Адвокаты по роду своей деятельности регулярно должны встречаться со своими подзащитными, которые в этот момент содержаться под стражей, либо уже находятся в местах лишения свободы. В отношении этих двух «категорий» клиентов законом установлены несколько отличающиеся правила встреч с защитниками, но в целом, любые подобные правила всегда направлены на реализацию права гражданина на защиту.

              Согласно ст. 18 Федерального Закона N 103-ФЗ "О содержании под стражей…"[1] подозреваемым и обвиняемым предоставляются свидания с защитником с момента фактического задержания. Свидания предоставляются наедине и конфиденциально без ограничения их числа и продолжительности, за исключением случаев, предусмотренных УПК РФ. Защитнику запрещается проносить на территорию места содержания под стражей технические средства связи, а также технические средства (устройства), позволяющие осуществлять киносъемку, аудио- и видеозапись. На территорию места содержания под стражей защитник вправе проносить копировально-множительную технику и фотоаппаратуру только для снятия копий с материалов уголовного дела, компьютеры и пользоваться такими копировально-множительной техникой и фотоаппаратурой, компьютерами только в отсутствие подозреваемого, обвиняемого в отдельном помещении, определенном администрацией места содержания под стражей. Свидания подозреваемого или обвиняемого с его защитником могут иметь место в условиях, позволяющих сотруднику места содержания под стражей видеть их, но не слышать. В случае попытки передачи защитником подозреваемому или обвиняемому запрещенных к хранению и использованию предметов, веществ и продуктов питания свидание немедленно прерывается. В соответствии с ч. 4 ст. 89 УИК РФ для получения юридической помощи осужденным также предоставляются свидания с адвокатами без ограничения их числа продолжительностью до четырех часов. По заявлению осужденного свидания с адвокатом предоставляются наедине, вне пределов слышимости третьих лиц и без применения технических средств прослушивания (обратите внимание, для встреч защитника с арестованным такой оговорки нет – прим.авт.). Это правило не может быть ограничено, даже в отношении осужденных к лишению свободы, водворенных в штрафной изолятор либо переведенных в помещение камерного типа, хотя согласно ст. 118 УИК РФ к ним применяется ряд ограничений. Конституционный Суд Российской Федерации указал в своем Постановлении[2], что положения ч. 1 и п. "г" ч. 2 ст. 118 УИК РФ не могут расцениваться как допускающие возможность ограничения права таких осужденных на свидания с адвокатами и иными лицами, имеющими право на оказание юридической помощи. В этом случае в правоприменительной практике следует руководствоваться требованиями ч. 4 ст. 89 УИК РФ, предоставляющей осужденным по их заявлению право на такие свидания[3].

               Свидетельствуют ли перечисленные правила о том, что есть хоть какие-то гарантии соблюдения адвокатской тайны и влияют ли на это имеющиеся в законе ограничения конфиденциальности встреч, а также ограничения по использованию некоторых видов техники на таких встречах? При рассмотрении проблемы соблюдения во время этих встреч адвокатской тайны мы кратко затронем вопросы условий встреч адвоката с его клиентом, переписки клиента и адвоката или обмена документами, а также использования во время таких встреч ряда технических устройств.

               Наиболее просто и понятно дело обстоит с возможностью использования технических средств. Очевидно, что сегодня ни один юрист не может обходиться без факса, телефона, диктофона, ксерокса и фотоаппарата, в своей профессиональной деятельности. Адвокаты используют большую часть этой аппаратуры для подготовки позиции по уголовному делу. Запрет на ксерокопирование материалов дела удобным адвокату способом и запрет пользоваться диктофоном в процессе производства по делу, в том числе, и для записи разговора с подзащитным, являются формами нарушения права на защиту и конституционного права на получение информации. Вместе с тем, ограничение конфиденциальности встреч адвоката с подзащитным могут нанести не меньший урон упомянутым правам и принципам. По мнению Конституционного суда РФ, право заключенного под стражу лица на конфиденциальный характер отношений со своим адвокатом (защитником) как неотъемлемая часть права на получение квалифицированной юридической помощи не является абсолютным, однако его ограничения, сопряженные с отступлениями от адвокатской тайны, как следует из правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, выраженных в его решениях, в том числе в Постановлении от 14 мая 2003 года N 8-П и Определении от 8 ноября 2005 года N 439-О, допустимы лишь при условии их адекватности и соразмерности и могут быть оправданы лишь необходимостью обеспечения указанных в статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации целей защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства[4].

              Григорий Диков, юрист секретариата Европейского суда по правам человека приводит яркий пример[5] дела о влиянии различного рода органичений конфиденциальности на само существование адвокатской тайны – это дело C. против Швейцарии. Согласно материалам дела, заявитель подозревался в терроризме – поджогах государственных зданий и хранении взрывчатки. В течение первых месяцев после задержания его встречи с адвокатом проходили под наблюдением полицейских, которые могли слышать разговоры адвоката и заключенного. Более того, три письма адвокату были изъяты и использовались в дальнейшем для проведения графологической экспертизы. Также полиция изъяла у адвоката документы, относящиеся к делу, которые тот пытался передать своему подзащитному. Прокуратура ссылалась на риск того, что заявитель через своего адвоката вступит в сговор с другими обвиняемыми. Власти также ссылались на то, что заявитель отказался дать показания, что, соответственно, повышало риск сговора с целью выработать единую линию защиты. Европейский суд, рассматривая эти ограничения, отметил, что риск сговора не был подтвержден никакими фактами. Адвокат заявителя не был обвинен в каком-то конкретном нарушении закона или даже профессиональной этики; что касается выработки общей позиции по делу, то это является естественным приемом адвокатской защиты, в котором нет ничего противозаконного. Суд указал, что право на конфиденциальное свидание с адвокатом является одним из самых базовых требований § 3 (с) ст. 6, гарантирующего право на юридическую помощь. Суд также отметил, что ограничения на свидания с адвокатом длились около семи месяцев. В результате было найдено нарушение § 3 (с) ст. 6 Конвенции. По мнению Дикова, практика в настоящее время достаточно определенно склоняется к признанию того, что конфиденциальность личного общения заключенного с его адвокатом является «почти абсолютным» требованием ст. 5 и 6 Конвенции. Преодоление этой «презумпции конфиденциальности» возможно только в исключительных условиях[6].

              Таким образом, для оценки того была ли законно ограничена конфиденциальность встреч (установлен визуальный контроль или представители государственных органов также слышали беседы адвоката с его доверителем), по нашему мнению, следует использовать такие критерии как:

                                       1) легальная возможность в установленных законом случаях налагать ограничения на конфиденциальность встреч и переписки адвоката и подзащитного. Условиями для наложения ограничений могут быть, например, совершение определённых преступлений (терроризм, захват заложников, бандитизм и т.п.)

                                       2) наличие реального риска сговора между соучастниками преступления или основания полагать, что через защитника они попытаются связаться;

                                       3) ограниченная (заранее известная) длительность вводимых ограничений – у лица и его защитника должно оставаться время для подготовки защиты в рамках конфиденциальных встреч;

                                       4) ограничения конфиденциальности должны быть обоснованны и мотивированны, а также оформлены решением определенного должностного лица (логично, если это будет  субъект уголовного процесса, осуществляющий предварительное расследование по делу).

             Незаконное ограничение конфиденциальности свиданий с адвокатом всегда будет вести к нарушению принципа на защиту. В действующем российском законодательстве нет ни порядка, ни оснований введения ограничений конфиденциальности. А значит, она не могут быть законны «a priori», соответственно, то, что мы имеем сегодня – произвол, превышение полномочий и прямое нарушение права на защиту.

             Второй вопрос, который мы уже частично затронули – это вопрос о возможности обмена документами между адвокатом и его клиентом лично или через почту. Конституционный Суд РФ в своем Постановлении от 29.11.2010 N 20-П установил, что никакой бесцензурный обмен между адвокатом и содержащимся под стражей обвиняемым записками, письмами или процессуальными бумагами не может иметь места напрямую. Другими словами, если адвокат прибывает на свидание с подготовленным проектом кассационной жалобы, показывает ее обвиняемому, а тот делает в тексте какие-то замечания и отдает бумагу обратно адвокату, то... это незаконно[7]. Фактически, на личной встрече со своим защитникам обвиняемый или подозреваемый сегодня не вправе передать адвокату никакие документы, записи, проекты процессуальных документов, а пересылаемая им корреспонденция может на вполне законных основаниях подвергнуться цензуре. Любопытный пример отношения к такого рода ограничениям мы можем найти в практике ЕСПЧ. В деле «Кастравет против Молдовы», о котором пишет Григорий Диков[8], Суд рассмотрел условия в комнате свиданий, в которой заявитель был отделен от своего адвоката стеклянной перегородкой. Европейский суд изучил фотографии комнаты, обратил внимание на необычную конструкцию перегородки и согласился, что у заявителя и его адвоката были серьезные основания опасаться прослушивания. Суд заметил, что само существование подобных подозрений ограничивало возможность их свободного общения. Кроме того, Суд обратил внимание, что через перегородку можно было переговариваться, повышая голос, но нельзя было передать документы. По мнению Суда, это тоже затрудняло работу адвоката. Основываясь на этих двух аргументах, Суд пришел к выводу о нарушении права заявителя на защиту. В ряде других дел Суд высказал мнение, что существование перегородки должно быть объяснено требованиями безопасности. Если нет конкретных данных, указывающих на такую угрозу, перегородки быть не должно. То же можно сказать и о запрете передавать документы во время встреч. Поэтому, в данном случае, оценивая законность всех ограничивающих действий властей (не важно – по обмену информацией, документами или по форме встреч адвоката и его подзащитного) мы видим необходимость использовать все те же критерии, которые были сформулированы нами выше.