Адвокат и человек: нравственно-эмоциональные проблемы адвоката

Карепова Екатерина Олеговна, магистрантка 1 года обучения магистратуры Юридического института Сибирского федерального университета, направление «Адвокат в судебном процессе»

Адвокат и человек: нравственно-эмоциональные проблемы адвоката

В переводе с французского языка слово «essai» означает «опыт», «попытка», «анализ»[1]. Жанр предопределил выбор темы. Наиболее логичным и гармоничным мне видится исследовать в рамках эссе те проблемы, с которыми я уже столкнулась в своей деятельности, работая в должности помощника адвоката. Предвижу, что изложенные в настоящей работе мысли могут показаться опытному адвокату незрелыми, трудности – надуманными, а выводы – наивными. Почему же я, еще не будучи адвокатом, но стремясь к этой профессии, беру на себя смелость рассуждать о нравственных, даже эмоциональных проблемах адвоката? Причины просты. Я полностью уверена, что сдача квалификационного экзамена в одночасье не сделает из вчерашнего претендента искушенного мастера своего дела, напротив, он войдет в профессию лишь с тем эмоциональным и психологическим багажом, которым снабдили его общество и собственный опыт. Именно поэтому считаю важным, насколько это возможно, разрешить для себя некоторые проблемы – или, по крайней мере, предпринять такую попытку – еще до начала самостоятельной адвокатской деятельности.

Невозможно объять необъятное, поэтому в своем эссе я сосредоточусь на нескольких проблемах, которые показались мне достаточно значимыми и требующими разрешения.

Наверное, первая нравственная проблема, с которой приходится столкнуться адвокату в начале своего пути, первый упрек, который бросают ему с упоением и злорадным презрением, – это обвинение в том, что он защищает преступника: убийцу, насильника, вора, etc.

Вместе с тем, представляется, что эта проблема и то чувство вины, которое она может породить у начинающего адвоката, навязаны ему обществом и обыденным правосознанием.

Деятельность адвоката-защитника по уголовному делу обусловлена его уголовно-процессуальной функцией[2]. Исполняя указанную функцию, защитник содействует правосудию и осуществлению назначения уголовного процесса – назначению виновным справедливого наказания или защите личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограниченияее прав и свобод (ст. 6 УПК РФ[3]).

С моей точки зрения, представляется морально и юридически оправданным то, что каждый без исключения обвиняемый имеет право на справедливое судебное разбирательство, включающее право иметь защитника (ст. 6 Европейской Конвенции о защите прав и основных свобод)[4]. Даже если человек действительно совершил преступление (я намеренно опускаю сложный и неоднозначный вопрос о соотношении внутреннего убеждения субъектов уголовного процесса и презумпции невиновности), это не отменяет необходимости обеспечения его прав и соблюдения в отношении него всех требований уголовно-процессуальной формы. Ни в коем случае нельзя допускать и того, чтобы такому лицу вменялось более тяжкое деяние, чем он реально совершил, и (или) было назначено несправедливое наказание, не учитывающее конкретных обстоятельств дела.

Полагаю, что можно привести различные по своей сущности аргументы для обоснования верности вышеизложенных положений. Однако лично для меня глубинное основание подобных выводов лежит в области разделяемой мною доктрины естественного права и равенства всех от природы. Человеку неизбежно пришлось взять на себя бремя судить и наказывать себе подобного, но такая деятельность должна оставаться лишь в рамках необходимого и не обращаться в произвол.

В этой связи тем более ценна работа защитника по уголовному делу, ведь он является единственным лицом, чья профессиональная деятельность в уголовном процессе направлена исключительно на защиту прав и законных интересов обвиняемого (подозреваемого, подсудимого) (ч. 1 ст. 49 УПК РФ[5]).

Вышеизложенное позволяет убедиться в том, что деятельность адвоката-защитника не только не заслуживает упрека и презрения, но, наоборот, является необходимой и достойной. В этом свете представляется уместным процитировать одно из мнений, приведенное А.Ф. Кони в работе «Нравственные начала в уголовном процессе (общие черты судебной этики)»: «Он [уголовный защитник – прим. автора]друг, он советник человека, который, по его искреннему убеждению, невиновен вовсе или вовсе не так и не в том виновен, как и в чем его обвиняют. Не будучи слугой клиента, он, однако, в своем общественном служении – слуга государства и может быть назначен на защиту такого обвиняемого, в помощь которому по собственному желанию он бы не пришел. И в этом случае его роль почтенна, ибо нет такого падшего или преступного человека, в котором безвозвратно был бы затемнен человеческий образ и по отношению к которому не было бы места слову снисхождения. Говоря, при наличности доказанного преступления, о снисхождении, защитник исполняет свою обязанность, свою завидную обязанность, – вызывать наряду со строгим голосом правосудия, карающего преступное дело, кроткие звуки милости к человеку, иногда глубоко несчастному»[6].

Конечно, такая ситуация идеальна. В реальности каждый сам выбирает, какая позиция по делу, какие методы для него морально допустимы и оправданы, а какие нет. Как, цитируя Е.Ю. Львову, указывает Л.П. Михайлова в книге «Адвокат: навыки профессионального мастерства», «следует разъяснить клиенту, что все средства и способы защиты <...> должны быть законными. <...> И если доверитель предполагает иные средства защиты, то он вряд ли может на вас рассчитывать»[7]. Сам по себе тот факт, что существуют «нечистоплотные» защитники, не делает эту деятельность бесчестной, а каждого отдельно взятого адвоката безнравственным, как не делает безнравственным адвоката и гипотетическая возможность вынесения судом оправдательного приговора преступнику.

Следующая моральная проблема, которую мне хотелось бы рассмотреть, представляет собой зеркальное отражение предыдущей, в некотором смысле, «другую сторону медали», и, по-видимому, является уделом личностей чересчур впечатлительных и неопытных. Представим, что адвокат, выступающий в процессе на стороне потерпевшего, находит обвинение состоятельным, поддерживает его в той мере, в которой это отвечает защите прав и интересов его доверителя, и, конечно, с профессиональной точки зрения, убежден в наличии в действиях обвиняемого состава преступления и необходимости привлечения его к уголовной ответственности, но… по-человечески невольно начинает обвиняемому сочувствовать и сопереживать его скорой незавидной доле, быть может, даже испытывать чувство вины за, пусть и эфемерную, но причастность к решению его судьбы. А каково адвокату, если он, в довершение ко всему, видит, что защитник в этом деле работает слабо? Такое противоречие погружает адвоката в состояние когнитивного диссонанса, борьбы «профессионального» и «эмоционального» начал. В то же время, я думаю, что истинной причиной такого «сострадания» может быть внутренняя неуверенность в правоте и честности своих собственных действий, несоответствие выбранной позиции внутреннему убеждению.

Для преодоления этого противоречия, на мой взгляд, целесообразнее обратиться к «рациональному» началу. Никуда не деться от того, что уголовный процесс – система, в которой каждый элемент выполняет свою функцию и не может заменить собой никакой другой, а тем более – все остальные вместе взятые. Именно поэтому не стоит брать на себя больше разумного. Лучшее, что может сделать адвокат, – безупречно и честно выполнить свои обязанности, не позволяя себе при этом испытывать ложной ответственности за действия других. А от чувства вины за свои собственные действия должно избавить построение своей позиции по делу не на искажениях и введениях в заблуждение, а на тщательном и всестороннем анализе фактов, доказательств, норм права.

Думается, что решением подобных нравственных и эмоциональных проблем служит честность в своей профессиональной деятельности, и, не в последнюю очередь, это честность перед самим собой. Это означает необходимость всякий раз откровенно признаваться себе в том, насколько допустим и приемлем тот или иной поступок в нашей собственной нравственной системе координат. Если же, относя себя к честным, высокоморальным, добросовестным людям, выбираешь при этом неоднозначный, хотя иногда и оправданный в собственных глазах благими намереньями и похвальной целью, метод (полагаю, что никому в своей профессиональной деятельности не удастся избежать ситуаций неловких и двусмысленных, которые, однако, потребуют принятия твердого решения), нужно уметь взять на себя ответственность за свой выбор и не бояться того, что за него придется расплатиться, в том числе, и перед собственной совестью.

Наконец, еще одна проблема, которая лежит будто бы в другой плоскости, но, на мой взгляд, имеет те же глубинные основания, – это ощущение себя должным спасти всех и каждого в любой жизненной ситуации, причем абсолютно бесплатно, потому что взимание платы за свою способность помочь представляется чем-то кощунственным, равноценным если не требованию серебра за глоток воды в пустыне, то уж точно стремлению получить вознаграждение от переведенной через дорогу бабушки.

Я твердо убеждена, что адвокату следует оказывать юридическую помощь бесплатно, причем не только в случаях, установленных законом (п. 2 ч. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации»[8]), просто потому что это человечно. Более того, мне кажется, что в таком случае адвокат не только действует во благо своего доверителя, но и спасает самого себя, заботится о своей душе (в смысле не религиозном, а, скорее, нравственном и общечеловеческом). Однако очевидно, что нельзя вовсе не брать плату за свою работу, которая, как это ни тривиально, все-таки кормит. Поэтому мне видится важным научиться отличать ситуации, где отказать или требовать вознаграждения было бы подло и постыдно, от ситуаций, в которых себя проявляет ложное чувство долга. Критерий, опять же, для каждого будет свой. Лично я полагаю, что мотив оказания бесплатной помощи может быть различным и бедственное материальное положение доверителя не всегда должно являться необходимым и определяющим условием для сострадания. Чем, по большому счету, обеспеченный человек, которого постигло горе, в своем страдании отличается от страдающего неимущего?

Оказывать помощь можно разными способами, причем совсем необязательно делать это полностью бесплатно, например, возможно участие в деятельности некоммерческих правозащитных организаций[9], которые выплачивают вознаграждение адвокатам за счет грантовых средств и благотворительных пожертвований.

Как бы то ни было, «спрос» в таких делах всегда будет больше даже чисто физических возможностей конкретного адвоката. Поэтому нужно помнить о том, что лучше сделать мало, чем не сделать вообще, и лучше помочь одному, чем не помочь тысяче.

По моему убеждению, все рассмотренные проблемы имеют общий «корень» (именно поэтому они и были выбраны предметом настоящего эссе): это перфекционизм, возможно, максимализм, и даже этакий, говоря языком современной поэзии, «миф о собственной исключительности, возникший из-за сложной организации нервной деятельности».[10] Именно поэтому я полагаю, что указанные трудности не столько адвокатские, сколько человеческие. По чужому и отчасти собственному опыту мне известно, что с подобными трудностями в том или ином их выражении сталкиваются многие: и врачи, и психологи, и, например, волонтеры, работающие с детьми-сиротами или инвалидами. Уверена, что список можно продолжать бесконечно. Это означает, что разрешение этих проблем следует искать в области общечеловеческой. Прежде всего, нужно признать, что нет смысла требовать от себя невозможного, и принять свою «невсесильность». Кроме того, нужно всегда спрашивать себя: зачем и почему я делаю то, что я делаю? уверен ли я в своих действиях? что и почему заставляет меня переживать и испытывать чувство вины? почему я не доволен собой? что я объективно могу сделать для того, чтобы недовольство и переживания ушли?

Если перевести сказанное в плоскость профессиональной адвокатской деятельности, адвокат, во-первых, должен осознать, что в рамках уголовного процесса его компетенция ограничивается его функцией и он, выполняя свою функцию хорошо, делает все необходимое и достаточное. Кроме того, не стоит забывать и то, что в реальности адвокат – отнюдь не та самая последняя инстанция, от которой зависит исход дела, и, более того, он и не должен таковой являться. Во-вторых, адвокат должен быть честен и делать все, что в его силах, тогда сведутся к минимуму реальные поводы для чувства вины и моральных терзаний. Если они все-таки возникают, стоит задуматься, может быть, я не до конца честен с собой и пытаюсь выдать черное за белое или же недостаточно тщателен в исполнении своих обязанностей?

***

На самом деле, все рассуждения и выводы, изложенные в этом эссе, – одна большая иллюзия. Я прожила их, выносила и пропустила через себя от первой до последней буквы, но моих собственных моральных переживаний они не уменьшили, противоречий не разрешили. Утешением служат лишь слова классика: «Мне смешно вспомнить, как я думывал и как вы, кажется, думаете, что можно себе устроить счастливый и честный мирок, в котором спокойно, без ошибок, без раскаянья, без путаницы жить себе потихоньку и делать не торопясь, аккуратно все только хорошее. Смешно! Нельзя, бабушка. Все равно, как нельзя,не двигаясь, не делая моциона, быть здоровым. Чтоб жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать и опять бросать, и вечно бороться и лишаться. А спокойствие — душевная подлость. От этого-то дурная сторона нашей души и желает спокойствия, не предчувствуя, что достижение его сопряжено с потерей всего, что есть в нас прекрасного, не человеческого, а оттуда»[11].